[icon]https://i.imgur.com/l8jZnuW.png[/icon]

я тогда явился не за твоим духом и тенью. ты — проводник. метка для собачьей своры. я пробовал на вкус горящий ад и искренне скажу, что все – обман. в глазах мерцает искрами желание сломать построенную наскоро страну пустых чудес. но тьма вещает пастором, что все напрасно здесь. пусть сердце в страхе корчится и бьется в унисон с фантомом одиночества, целующим висок. мы с ним сроднились, видимо, за миллиард минут. как жаль, что не предвидел я лишь ненависть к нему, когда дракон уводит прочь из дома.
вновь скалится собачья свора // моя охота начинается с тебя.

Москва. Этот город вызывает у прибывшего сюда катаяна, что следует за своей песнью тени, определенные вопросы, а также непонятное желание кутаться в плащ чуть более плотно, стараясь спрятать бледную кожу и проявляющиеся на теле метки за промокшей насквозь грубой тканью. Не холодно. Нет. Сыро. Мокро. Этот дождь начинается буквально за мгновения, — ничто не предвещало ухудшение погоды, — а свинцовые тучи стремительно закрывают собой даже и без того тусклый свет звезд. Навевает воспоминания. Те самые, которые вспоминать не хочется. Этот затхлый запах мокрого асфальта, продрогшие до костей люди, которых резкая перемена погоды застала врасплох, а также собственные промокшие ноги вызывают в подсознании катаяна размытые образы и чувство о едва ли не бесконечной асфиксии, что сдавила горло еще при жизни [с тех пор минуло уж несколько столетий], а после расплескалась в сердечных камерах ледяной водой. Ни одно место этого мира не напоминало ему о «втором дыхании», которое всегда ассоциируется лишь с непрекращающейся агонией, а это сразу же запустило свои руки Ван Цзи под кожу, стараясь выцарапать из полусгнивших вен утопленника все то последнее, что у него осталось. Нет. Запах другой. Звезды изменчивы. Этот город совершенно не похож на Двор Кости Чунциня, а также на Шанхай, столицу наемных убийц и черных рынков Китая, что всегда погружены в кроваво-красный полумрак, пускай и опасностей в нем не меньше. Другой язык. Другие правила. Другие нормы. Здесь все чужое. И он тем более [катаяны за пределами Азии всегда становятся слишком заметны]. Но есть и благие знамения, что рябью идут по воде, напоминая о священной дхарме. Это его знаки. Это символы дома: кости, холодные источники, осенние листья в орнаментах, театральные маски, холодные сквозняки, увядающие растения, сухие цветы, похороны. Кусочки его Песни Тени разбросаны по столице с какой-то странной точностью, ведя катаяна по шелковому пути прямиком к вратам Умбры, что здесь заходится в неконтролируемой истерии.
[indent] Лишь единицы за пределами Азии могут похвастаться тем,
                                            что видели настоящий Костяной Цветок.
                             И один из них сейчас в столице России.

Костяные Цветы холодны и бесстрастны. Они плывут сквозь тьму подобно безмолвным птицам. Их мертвенно — бледная кожа туго обтягивает кости. Они кажутся хрупкими, почти женоподобными. Ветра смерти унесли их голоса, и теперь они говорят шепотом, подобно евнухам. Лики Костяных Цветов, взгляды которых устремлены вдаль, кажутся одновременно отталкивающими и прекрасными. И они выглядят так, как будто происходящее их совершенно не волнует. Песни теней уносят все мирские заботы. Одни вампиры — и некоторые смертные — находят Костяных Цветков прекрасными. Другие от них шарахаются. У хенгейокай — оборотней — встает дыбом шерсть, когда рядом проплывает Костяной Цветок. Смертные обычно бегут в двух направлениях. Они или убегают прочь, вопя от страха, или безнадежно влюбляются, обрекая себя на страдания. Но, кажется, что Костяных Цветков не беспокоит ни то, ни другое. Хоть и кажущиеся утонченными, Костяные Цветы известны за их холодную жестокость. И именно среди Костяных Цветов очень часто встречаются не только ученые, но и наемные убийцы [Ван Цзи выбрал именно эту песнь из сотен других]. Ведь если убийца холоден и бесстрастен, если он умеет контролировать свое тело и разум, которые подчиняются лишь его воле, то тогда вы получаете идеальное оружие. О чем стоит помнить? Не стоит испытывать Судьбу, стараясь проверить Костяные Цветы на прочность. Да, они спокойны. Но и вырвут из твоего тела хребет, проломив грудь, все с той же безмятежностью в глазах. И тебе повезет, если ты не увидишь «цветение» его костей.
[indent] Дхарма велит следовать определенным законам.
                         И Костяные Цветы покорно склоняют голову.

Противиться приказу предка Двора — невозможно. Иерархия всегда достаточно четкая, а гуй-дзин всегда ей верны. И не в том случае, когда один из них является одним из множества твоих умудренных опытом наставников. Политическая власть предка реальна и практически абсолютна. В сравнении с хаосом того же европейского Джихада, неясных сделок и распрей, что обычно для каинитов, порядок, царящий в городах гуй-дзин под властью могущественного и почитаемого предка, просто шокирует. Парадоксально, но предок редко лично поддерживает контроль над такими институтами смертных, как правительство, криминал или бизнес. Такие мелочи он оставляет на Двор или мандаринов. Обычно предок достаточно могущественен, чтобы самому вершить свою волю. Разве можно отказать и выказать недовольство? Нет. А Путь Родства и Путь Долга лишь укрепляют в уже когда-то умершем сердце то самое единственное желание, что подталкивает тебя к подчинению. И здесь даже не стоит вновь проговаривать очевидный факт о том, что почитание старейшин и предков, живых и мертвых — это столп общества Азии. И поэтому этот Костяной Цветок покорно склоняет голову.
[indent] И та единственная причина, что драконьими дорогами увела Ланя из Китая — это Чин-мэй.

Поиск Чин-мэй никогда нельзя предугадать. Эти существа могут быть одиночками, что смогли подняться по ступени развития чуть выше, чем их остальные собратья, но при этом они могли жить и целыми стаями, что внушало неподдельную тревогу. Почему? Чин-мэй не намного выше хищных животных. У них нет другой цели, кроме как убивать людей и поглощать Ци, содержащееся в их плоти. Чин-мэй — это еще не Шэнь, а Хин, что даже не считаются личностью, которые могут и не дойти до стадии Рё, в которой был каждый ныне живущий катаян. А огромная стая голодных вампиров с неконтролируемым инстинктом убивать — это серьезная опасность. Ведь нередко даже сами гуй-дзин ловят Чин-мэй лишь для того, чтобы превратить их в своих озверевших сторожевых псов, но что теперь уже осуждается, так как протокол поведения с данным видом был предельно четким. Многие из катаянов возрождались в облике Чин-мэй, но усмиряли своих демонов самостоятельно или же с помощью других братьев, которые через боль и кровь заставляли его выйти из этого состояния. Но если же в процессе пыток Хунь не может проявить себя, то лучшим выходом было уничтожение Чин-мэй, хотя некоторые из Гуй-дзин все еще порабощают и используют их в собственных целях. И если сведения полученные Лань Чжанем от предка Двора были верны, то кто-то вывез из Китая именно стаю, которую ему предстояло найти и убить. Никто за пределами Китая не должен видеть их, не должен знать о них, а не то последствия могут быть самыми разнообразными. И это его долг. Первостепенный. Но где их искать? Неизвестно. Чтобы начать поиски Чин-мэй, которые, как надеялся катаян, до этого момента не успею себя обнаружить, — Китай не готов показывать свои гнойные язвы всему остальному миру, — ему нужно изучить город, составить план и выбрать те самые места, которые эти существа могут посчитать привлекательными. Ну или ему придется искать хоть что-нибудь, что может сдержать голодную свору обезумевших псов. Ведь если их вывезли специально, то явно должны были куда-то доставить.
[indent] Но куда?

Честно? Ван Цзи вообще-то очень любит новые города и страны, так как это всегда несет за собой какой-то определенный опыт и знания, — он должен постоянно учиться чему-то новому, готовясь к наступлению новой эпохи, которую мнительные каиниты называют Гееной, когда Костяным Цветкам придется восстанавливать разрушенное заново, — но в этот раз насладиться поездкой не получится, так как ситуация была слегка критической. И у него совершенно нет времени на то, чтобы собирать информацию привычным ему способом, растягивая сей процесс на многие дни и месяцы, когда он ничем не скован. В этот раз нужно действовать быстро. Нужно попытаться хоть что-то узнать уже сегодня. И тогда Лань Чжань выбирает наиболее простой для себя путь — освобождение П'о. Да, конечно, можно было бы попытаться найти и врата в родную холодную Умбру, встретиться с местными духами, попытаться наладить с ними связь, но на все это вновь нужно время. А время ограничено и тонко, проваливается сквозь пальцы и утекает в землю. Уж лучше отдать демону весь контроль и довериться его способам поиска информации, чтобы затем уже приступить к настоящей охоте. И П'о этого Костяного Цветка просыпается сразу же, как только услышит на границе подсознания нужную мысль. Вообще-то он и не спал, а лишь молча наблюдал, пробуя на вкус чужой воздух вместе со своим Хунь, которое и держит контроль над телом большую часть времени. Им повезло. Ван Цзи — это пример идеального баланса Ци, которая у многих катаян перевешивает в ту или иную строну. В нем есть и мертвая энергия, что помогает ему взаимодействовать с Умброй, и живая энергия Ян, которой буквально переполнен его демон. Другие гуй-цзин сторонятся его, считая, что это равновесие опасно, но Лань уже давно об этом не думает, так как со всем уже справился. И демон в ответ на просьбу тут же расслабленно потягивается, прислушиваясь к хрусту позвонков. Они давно ни на кого не охотились. Он начал скучать. А сейчас Ван Цзи дает ему возможность самому начать охоту, признавая, что его социальные навыки куда лучше его собственных. П'о не боится никого и ничего. Он безрассуден, но при этом и осторожен. Он не сорвется. Он не станет лезть в глубины Ада вновь, но и тронуть себя не даст. И если не Зверь найдет проклятых, то никто не сможет.
[indent] У настоящей охоты несколько стадий.

И демон сразу же направляется в относительно ближайший клуб_бар, который попадает в поле его зрения, а также сияет особенно ярко. Не вывеска. Энергия. Ее затягивает туда, словно в подводную воронку, отчего даже можно было предположить, что это здание стоит на одном из Драконьих Гнезд, что разбросаны по всему миру и особенно ценятся на Востоке. Ведь там за Драконье Гнездо могут и убить, так как оно является сосредоточием очень мощного потока энергии для катаян. Но сейчас не об этом. Название клуба? Они не могут его прочитать, а потому оно проплывает мимо. И это становится еще одним препятствием. Какое именно? Язык. Ван Цзи никогда не изучал русского, так как никогда и не думал о том, что драконовы пути вообще его сюда приведут. Этот город выставляет ему еще одно препятствие, пытается сделать его глухим, дезориентировать, оттолкнуть, но катаян все еще способен видеть и чувствовать, а от того уверенно открывает входную дверь и проходит внутрь. Первая мысль? Заметен. Распущенные черные волосы, длинный плащ, мраморная бледность особенно яркая даже для обычных западных вампиров [влияние умбры] и мертвая холодность во взгляде. Повезло лишь, что метки на теле не проявились. Демон еще не перевел это тело в привычный ему режим, когда энергии Ян становится больше, но ему не нужно грешить даже на это, так как он знает одну простую истину, которая упирается в то, что мало кто из каинитов и им подобных вообще видел гуй-дзин за пределами Азии. Честно? Ему плевать. Демон не замирает на одном месте, позволяя посетителям себя рассмотреть, если их взгляд упадет на него, а сразу же идет в глубину зала для того, чтобы найти себе удобное и тихое место. Нужно оглядеться.
[indent] Хищник никогда не нападает на свою добычу сразу же. Нужно выждать. Нужно подгадать момент.
                            Взгляд Ван Цзи цепляется за плакат, который тут же извлекает
                                              на свет определенное воспоминание.

— Ты видел?! — демон тут же указывает рукой на плакат, подчеркивая даты, даже и не пытаясь быть тихим, говорит вслух на китайском, выражая свои эмоции открыто и искренне, разбивая привычную маску безразличия Лань Чжаня. — Тут был Магистр! И он был тут сегодня! Ну серьезно, да?! — он поворачивается слишком резко, стараясь все-таки найти для себя укромное место и задевает кого-то плечом, бросая короткое «извините» на все том же китайском, но потом примешивает и английский, так как знание азиатских языков здесь вряд ли котируется. Странный тип. Еще и в маске. Тут какая-то тусовка? Хотя... не им судить о странностях, а потому они проходят мимо. — Лань Чжань, мы пропустили классный концерт. — И если память Ланю не изменяет, то у них даже есть плеер с несколькими песнями этого самого Магистра, которые так нравятся его П'о. — Жаль. — демон откидывается на спинку кожаного дивана в самом дальнем конце помещения и преувеличенно рассматривает потолок, думая, что это несправедливо. Эта бабка истязала их на протяжении года, подвергая многочисленным пыткам, заверяя, что подобный Путь истинно верный. Они заслужили отдых. Ну... если Инь от него и откажется, то вот ему очень бы хотелось немного выдохнуть. Но выдохнуть не получается даже здесь. Почему? Их все-таки замечают. Ван Цзи сразу же прищуривается, когда в его сторону направляется группа каких-то незнакомых ему людей, что смеются, громко говорят и показывают на него пальцем. Что им надо? Понять это невозможно в силу языкового барьера, а также и полного нежелания П'о вообще открывать рот, пытаясь задать вопрос. Это бесполезно и это видно. Он втягивает носом воздух, приоткрывает губы и раскатывает по языку атмосферу этого места и окружающих его людей. Горчит.
[indent] И сегодня демон проблем не хотел. Он любит подраться, бывает вспыльчивым и агрессивным,
                    но он понимает, что сегодня на все это у них нет времени. Как понимает он и то,
                                  что эти люди не дадут ему ничего кроме раздражения.

Инь Ван Цзи спокойное и безмятежное, подобно ледяной воде в горном озере, что отражает в себе луну, но вот сказать такого же о его Ян было нельзя, которого сейчас невозможность понять чужую речь, а также распускание рук, — грязные пальцы хватают его за рукав, пытаются тянуть на себя, но ничего не получается, — лишь выводит из себя, заставляя льдины в глазах идти опасными трещинами. И от того демон выталкивает из груди предупредительный рык, — утробный, тяжелый и напоминающий звериный, —бросая на людей перед ним холодный и предупреждающий взгляд. Он задействует их инстинкты. Если они не понимают его слов, то должны ощутить угрозу со стороны более сильного и отступить. 
[indent] Им не запрещено убивать // Но еще слишком рано

от меня пахнет гибелью, как в отделении онкологии, а от тебя же тянет пряною сладостью. но для многих я  – лишь презренная чернь, лишь развеянный пу ветру прах, лишь сгнивающий труп, что сокрыт под гранит, что, увы, не попросит: "спаси, сохрани", да и некого будет уже. а в груди вместо роз расцветёт аконит, дабы сердце когда-то живое навеки уж сжечь. только лопнут все связи с реальностью, "от" и "до", только ныть перестанет душа, что тоской изрублена; — тут же явится смерть, постучавшись в мой скорбный дом. а я жду не дождусь: у неё ведь глаза возлюбленной. единственной. истинной. твои. я узнал их тогда. лишь на миг в тебе что-то отдало чем-то родным, прошептав сладкую темную песнь на ухо. почему это так? ответишь? выбрав путь наугад я бреду, предвкушая итог. и меня напугать видит их мнимый бог, не сумеет никто. но смотря в твои глаза... ты потом ведь узнаешь – всё это враньё.

[indent] Набор звуков. Белый шум. И снова бесполезный набор звуков.

Лань Чжань никогда не любил подобного рода заведения. Причины? Для него здесь всего и всегда было немного слишком: музыки, людей, алкоголя и лишнего шума. Этот шум всегда мешает ему сосредоточиться, безжалостно давит на нежные, тонкие и чувствительные барабанные перепонки. Этот шум дезориентирует и оглушает. И больше всего на Костяного Цветка давил именно тот самый многослойный хаос из звуков, который он никак не мог заглушить.Ему это чуждо. Подобное не для него [ и при этом он отлично чувствует себя в вечно гудящем неоновом Шанхае ]. Но только вот П'о всякий раз с ним не соглашался, заверяя, что и здесь можно было найти много полезного, а также без проблем отыскать себе и пропитание, — ту самую невинную или не очень жертву, что с радостью отдаст свое дыхание, — если на его поиски совершенно не оставалось времени. Но Ван Цзи все равно не согласен. Ему куда более приятны пустые переулки, холодное_могильное дуновение врат Умбры и все тому подобное. И именно поэтому Лань Чжань решил на какое-то время отойти в тень, позволяя второй части своей души разбираться с подобными вещами самостоятельно. Получается ли у него? Не очень. времени слишком мало. Информации никакой. А языковой барьер ломает колени и делает их безнадежно глухими.Но ведь нужно с чего-то начинать, да? И они, конечно, думали о том, что здесь их могут поджидать проблемы в силу их происхождения и отличий, — о различиях между каинитами и катаянами можно спорить целую вечность, а об их правах и возможностях и того больше, — но они не думали, что все начнется столь быстро, а к Костяному Цветку тут же начнут слетаться глупые бабочки.
[indent] Очень глупые бабочки // Такие быстро умирают.

Группа этих странных людей, что бесцеремонно цеплялись за одежду катаяна, — уже за это им можно было оторвать их бесполезные и ни на что не годные конечности, — а также выплевывали что-то ему в лицо, порождали в уже мертвой груди то самое чувство, которое Ван Цзи не нравилось. И которого он старался избегать, так как все эти всплески эмоций были попросту без надобности последователям той самой Дхармы, что теперь ведет его за собой по Драконьим Путям. Что это за чувство? Это ярость. Глухая. Тихая. Тяжелая. В такие моменты ему всегда хотелось вспомнить о том, что Кровавый Круг из старой части Шанхая был не так уж и не прав, когда убивал на своей территории любого чужака, выслеживая их, подвергая пыткам и истребляя. Они не прощают даже японских гуй-дзин, считая истинными и настоящими лишь тех людей и катаянов, что проживают в Старом Городе, помнят о своем прошлом и чтят его, а не мешают с дурной кровью, которую надобно возвращать земле, а не держать в своих жилах, позоря весь свой род. Но здесь не Старый Город. И здесь нет правил Кровавого Круга. А потому Лань Чжаню лишь приходится до хруста сжать зубы, стараясь удержать контроль над своими желаниями. И когда уже почти смертников — терпение у демона не вечное, а они учились именно убивать — освобождает от незавидной участи какой-то незнакомец, что мягко и плавно ворвался в сложившуюся ситуацию, то демон даже и не препятствует его действиям, так как все-таки убивать кого-то в свой первый же день на чужой территории было бы, как минимум, неуважительно. А еще, если не учитывать уже все наслоившиеся друг на друга эмоции, это было бы грубо по отношению к владельцу данного заведения, который еще даже не успел сильно запомниться катаяну. Зачем его огорчать? Зачем приводить за собой проблемы? Не стоит. А потому небольшая помощь со стороны была весьма и весьма кстати. И Лань Чжань лишь спокойно наблюдает за тем, как конфликт постепенно рассеивается, — удивительно быстро и плавно он устремляется куда-то в другое русло подобный изменению реки, — а нарушители их спокойствия, внимания чужим речам, которых они все равно не поняли, разворачиваются и куда-то уходят, подгоняя друг друга на все том же странном языке.

[indent] Все так просто?

Демон заинтересованно склоняет голову немного влево, — он всегда так делает, когда видит или слышит что-то интересное, — когда слышит знакомый и родной язык. Это не русский. И даже не английский. Это их язык. Это знакомый отклик из дома, который заставляет невольно выдохнуть, а точнее сымитировать это движение, так как Лань Чжань уже несколько столетий дышать не умеет, пускай и научился имитировать в толпе людей их привычки, чтобы не вызывать лишних вопросов, осознавая, что объясняться пальцами и жестами ему не придется. Неужели здесь кто-то и прямо сейчас способен с ними поговорить? Если честно, то на подобное Лань Чжань даже и не рассчитывал, а потому ранее и отдал весь контроль своему П'о, которое было способно найти ответы в чужом им мире гораздо быстрее и без знания местного языка.

[indent] «Осторожно»

Голос Инь звучит тихо — сам Лань Чжань, когда его тело принадлежит ему, вообще разговаривает едва ли не шепотом, — и едва различимо, но П'о прекрасно его слышит. Как это работает? Если вы когда-нибудь слышали все эти слухи о проклятых Малкавианах, что отмечены безумием Малкава, то тогда вы должны были слышать и о том, что эти дети Каина постоянно слышат какие-то голоса в своей голове. Просто молодые новообращенные еще не в силах их контролировать, а от того и выглядят намного безумнее более опытных вампиров. Здесь же примерно тоже самое. Когда контроль отдан добровольно, а не утерян насильно, то и вторая часть души способна общаться с другой ее частью и даже общаться. Это бывает довольно полезно. А иногда вызывает самую обычную головную боль.

[indent] — А ты значит способен это понять? И кто же тогда перед тобой?

П'о этого катаяна растягивает губы в едва заметной улыбке и тут же поднимается на ноги, чтобы встать рядом с этим незнакомцем. Это игра. Способен ли этот парень ответить за свои слова? Мало кто за пределами Азии вообще когда-нибудь видел катаян. И уж тем более единицы могут похвастаться тем, что когда-нибудь видели Костяной Цветок, а уж тем более способны отличить его от Журавля, Тигра или Дракона. Каиниты ничего не знают о катаянах, теша себя лишь мыслью о том, что действительно что-то понимают. Они ведь даже не понимают саму суть ненависти катаянов к ним. А ведь ненависть к Кин-дзин, как называют каинитов в Азии, идет не только из разности культур. Скорее, сама их кровь – источник их жизни и процветания – оскорбляет катаян. Взывая к своей крови, каинит создает нездоровую рябь и разрывы в течении Ци вокруг себя. Эти нарушения внутренне чувствует любой Гуй-дзин и могут быть замечены при помощи Искусств Ци. Раздраженные грубостью такого пренебрежительного использования Ци, Гуй-дзин охотятся на ничего не подозревающих каинитов и изгоняют их из Срединного Царства – если, конечно, каинит достаточно удачлив, чтобы пережить встречу. И безнадежно застрявшие в древних традициях, катаяны Китая, возможно, больше других ненавидят Кин-дзин. Каинитам, как только их разоблачат, следует ждать немедленного нападения. Из-за сети духов – хранителей и шпионов, разосланных Предками Дворов, у каинитов ничтожно мало шансов избежать раскрытия. Поэтому у Кин-дзин есть только один способ выжить в Китае – спрятаться. Привлечь внимание значит умереть, потому что консервативные Мандарины идут на все, чтобы уничтожить «осквернителей Ци». Лишь спрятавшись в сельской местности, вдали от других мест обитания вампиров, каинит может надеяться, что будет незамеченным.

[indent] А что же Ван Цзи?

Его отношение к каинитам... безразличное. Он уже сталкивался с ними ранее. Но никогда не позволял себе сократить дистацию, так как подобное ему было без надобности. а также всегда контролировалось Предком. Ван Цзи сближался с каинитами лишь исходя из приказа Предка. И после каждый из этих каинитов встретил свой последний рассвет. о котором они даже не смогут никому рассказать. Если же говорить о мыслях Лань Чжаня относительно всей этой вражды, то он попросту в нее не лезет. так как его это не касается. У него другой путь. Другие мысли. Другие цели. И ему попросту некогда забивать свою голову подобной ерундой. Хотя свое мнение на этот счет у него имеется. Он просто о нем не говорит. И сейчас не станет. Личное. О таком говорить не принято. Опасно.

[indent] Нужно узнать.

Всего лишь один плавный и быстрый рывок в сторону каинита. Всего секунда. Демону она была нужна для того, чтобы схватить зубами воздух рядом с этим существом и протолкнуть его в трахею. Вкус? Странный. П'о не может его описать, вылавливая из общего букета вкуса и ароматов лишь какую-то пряную сладость. Честно? Подобного он не встречал. Хотя... у каждого человека, вампира или иного существа есть свой неповторимый оттенок, который присущ лишь ему одному. Так что здесь не стоит лишний раз на этом останавливаться. Еще успеется подумать об этом. Как и о том, что в воздухе витает слабый но ощутимый аромат крови. Что радовало? Они не голодны. Да и к тому же катаян не обязательно питаться кровью. До нее очередь доходит всегда последней.

[indent] — Присядешь? И хочу заметить, что ты хорошо говоришь на нашем... — демон слегка заговаривается, когда произносит это дурацкое слово, выделяя именно себя и Ван Цзи, но потом очень надеется на то, что незнакомец примет это за более масштабный формат. в котором он якобы объединил весь Китай. — ...языке.

Честно? Демон даже не пытается быть любезным, когда попросту проглатывает все эти уважительные словечки и прочие мелочи. Он откидывает и все присущие им формальности, — их всегда довольно много, — так как сейчас он не видит необходимости им следовать. Они не дома. И их правил никто не знает. Можно позволить себе и немного расслабиться. И что он собственно и делает, когда приглашает парня присесть рядом, а сам вновь усаживается на диван и с интересом рассматривает незнакомца перед собой, а также отмечая про себя тот факт, что невозможность видеть его лицо вызывает лишь раздражение. Зачем он его прячет? Еще один рывок. В этот раз куда более плавный и тягучий. Но вместе с ним катаян в бесцеремонной манере срывает маску с лица собеседника, с жадностью рассматривая все то, что было скрыто за этой дурацкой вещью.

[indent] — Погоди... — демон задумчиво щурится, скрещивая руки на груди и пристально рассматривая довольно красивое — к чему тут лукавить и отрицать — лицо напротив, проводит в своей голове какой-то анализ, а затем удивленно распахивает свои золотые глаза. — Ты... Ты ведь Магистр? Да? Я ведь не могу ошибиться.

[indent] «Не отвлекайся»

Ван Цзи мягко напоминает своему воплощению Ян о том, что они здесь из-за Чин-мэй, а не из-за какого-то концерта, а уж тем более они здесь не из-за возможной встречи с этим парнем, который не вызывал у Инь абсолютно никаких эмоций. Он даже его музыку не помнил, так как никогда и не прислушивался, когда она играла где-то у них на фоне.

[indent] — Вот уж повезло. — демон откидывается на спинку дивана и вновь склоняет голову немного влево, продолжая рассматривать сидящего напротив него парня. — И какому же клану — он буквально выплевывает это слово, так как многие катаян считают подобное деление безнадежным и ограничивающим — так повезло? — и при этом задает этот вопрос специально, желая сразу же царапнуть когтями по самой сути, на которой зиждется все общество каинитов.

[indent] «Не отвлекайся»
[indent] «Поздно»
[icon]https://i.imgur.com/l8jZnuW.png[/icon]

[icon]https://i.imgur.com/l8jZnuW.png[/icon]

—      сердце      —
сердце
сердце

[indent] «Ты слышал?»
[indent] «Как и ты»

Биение человеческого сердца или иных других живых существ, которые попросту не могут без него существовать, нельзя спутать ни с чем иным. Ведь этот орган представляет собой сильнейшее сосредоточении всей энергии тела, что заставляет содрогаться стенки артерий и перегонять по телу кровь. Да, конечно, когда ты находишься среди живых, когда постоянно теряешься в этом неконтролируемом потоке жизни, что пытается утянуть себя за собой, то невольно привыкаешь и к этой своеобразной какофонии стука и импульсов, а также перестаешь ее замечать, но сейчас Ван Цзи отчетливо слышит одно единственное сердце. То самое сердце, которое бьется так сильно, что его нельзя игнорировать. Волнение. Страх. Интерес. Неловкость. Возбуждение. Это сердце бьется слишком быстро, создавая ощущение того, что еще немного и оно пробьет собой ребра, которые должны были защищать его от внешнего мира. Очень громко. П'о задумчиво оглядывается, стараясь найти источник этих импульсов, а затем переводит взгляд на сидящего перед ним парнишку, останавливая его — взгляд — в районе чужой груди. Звук определенно идет оттуда.  Но это ведь самый настоящий бред. Подобного просто не может быть. Причины? У каинитов сердца уже более не бьются, а все жизненные процессы в теле остановились. Отвлекся. Видимо действительно позволил себе лишнего и сейчас биение сердец присутствующих здесь живых существ сбило его с толку. [Ни разу в жизни никто из них не ошибался]. Полный бред. Невозможно. А потому демон тут же встряхивает головой, словно старается прогнать из своей головы все ненужные мысли, а после пытается абстрагироваться от окружающего его мира, который лишь пытается его запутать, увлекая за собой запахами, звуками и желанными чувствами.
[indent] «Врет. Отчасти. Возможно. Не понимаю... Странно...»

Думает про себя демон, когда слышит замечание этого парня о том, что он принадлежит к довольно многочисленному клану Тореадоров. Но чего именно он не понимает? Своих собственных ощущений от этого вампира. Немного смазанные, вязкие и терпкие. Они не похожи на все то, что Костяной Цветок видел раньше, а этот странный привкус, который все еще остался на языке, вызывает огромное количество вопросов, а также подстегивает в них обоих едва ощутимый азарт. Кто перед ними? Поверить в тот факт, что перед Лань Чжанем был именно Тореадор — можно. Но что-то все равно было не так. Да, конечно, тот брюнет был достаточно привлекателен, — к чему отрицать довольно очевидные вещи, когда твои глаза еще способны видеть, —  что лишь подкрепляло связь с данным кланом, вел себя подобно живому человеку и выглядел гораздо более живым, чем другие представители кланов, а это не говоря уже о контрасте на фоне самого Ланя. И ведь любой Тореадор, в зависимости от характера и настроения, может быть элегантным и расфуфыренным, умным и нелепым, мечтательным или распущенным. Возможно, единственное качество, которое можно приписать всему клану в целом, — это их доходящее до фанатизма эстетство. Что бы Тореадор ни делал, он делает это со страстью. Кем бы Тореадор ни был, страсть всегда живет в нем. Была ли страсть в этом каините? Была. И Ян Костяного Цветка это чувствовало, так как страсть ему была знакома. И все-таки... П'о растерянно прикусывало язык, когда смотрело прямо в чужое лицо, чувствуя, что где-то его обманывают. Но так ли уж это важно? Нет. Подобные вопросы можно отложить в сторону, так как им сейчас не до этого. К тому же каиниты порою питаются всякой дрянью, которая налипает на них подобно плотному смогу Пекина, а потому и не стоит обращать на это внимание. Не сейчас. Ведь задача поставленная перед ними Предком была куда важнее странного каинита, концерт которого демон бы с радостью увидел, но, к своему сожалению, уже пропустил.
[indent] — Можно попросить тебя об одолжении? — катаян слегка прищуривается, когда окидывает сидящего перед ним каинита пристальным и оценивающим взглядом, который хочет залезть ему не только под одежду, но еще и под кожу, а именно в самое сердце костей. — Перестань любезничать. Мне это не нравится.

Демон раздраженно кривит лицо, когда собеседник вновь называет их господином, — почему он вообще это делает им не очень понятно, — а затем показательно высовывает свой сухой, серый и омертвевший язык, показывая, что ему тошно от этого. Причины? Он никогда не любил все эти игры в приторно-сладкие формальности, а также чрезмерную любезность, которая оставляла после себя жирное и масляное послевкусие. Отвратительно. И ведь всегда существует какой-то подвох и двойное дно. Катаяны Китая очень любят играть в эти игры в силу их менталитета и привычек, так как подобное уже въелось в кости, но П'о этого никогда не понимал. Очередные глупости. Это Лань Чжань до безобразия искусно умеет играть во все эти игры, спокойно выслушивая любые скрытые угрозы и оскорбления. Это именно он умеет осадить всех этих "игроков" один единственным словом и взглядом. И ему нет равных в этой дурацкой игре благодаря его ледяному спокойствию и воистину мертвой мимике, когда мышцы буквально превращаются в камень, но сейчас всем правил именно демон, а потому и свое недовольство он высказывает сразу же. Ему не хочется играть во все это за пределами дома, когда хочется прямых ответов. Хватит. Наигрались. И если мальчишка сейчас же не прекратит, то, черт возьми, он зарычит.
[indent] — А если я скажу, что приехал сюда из-за тебя.

Демон делает довольно ощутимую  паузу, лениво и при этом грациозно пересаживаясь к каиниту поближе, — касаясь своими ногами чужих, показывая, что здесь именно он сейчас ведет, а не кто-то еще, — сокращая для них и без того незначительное расстояние непозволительно близко. Честно? Приближаться к каинитам было подобно приближению к прокаженным и чумным, как учили их когда-то Предки, но демону слегка наплевать на подобное, как и самому Ван Цзи, которое никоим образом не отреагировал на развязное поведение своего Ян. Они уже имели дело с каинитами когда-то, пускай даже и с разрешения всех тех, кто стоял выше них по лестнице, пуская даже если ни один из этих каинитов не выжил, а от того они были лишены множества предрассудков относительного этих существ. И если они питаются кровью, то это только их дело. Если они хотят оставаться невежественными в своем знании и умениях, то это только их право. Если они боятся Геены, которая лишь очистит этот мир и даст ему возможность перейти на новый цикл, когда нужно будет забыть о страхах и помочь всем вновь обрести свои истинные ценности, то не ему учить их истине.
[indent] — ...из-за концерта. — наконец-то добавляет П'о, приподнимая уголки губ в совершенно не милой и приятной, а именно хищной и плотоядной улыбке. — Но рейс задержался и я все упустил. Жаль. Ты хорошо поешь. — и сейчас этот комплимент был искренним и совершенно не наигранным. — Но... Если честно, то я кое-что ищу здесь. И времени непозволительно мало, а города совершенно не знаю. — и в данной ситуации это отнюдь не пробуждает в них азарт, который мог бы появиться во время охоты на очередную жертву, когда ты пытаешься выследить ее на незнакомой тебе территории. Ведь когда за тобой стоит озлобленный Предок, то подобные рамки лишь раздражают и нервируют.
[indent] «Не стоит. Мы сами.»

Лань Чжань тут же замечает совершенно неправильное направление мыслей своего порывистого и вспыльчивого Ян, осознавая, что сейчас он попытается вытащить нужную ему информацию из этого парня, который хотя бы мог с ними разговаривать. Ведь где еще они найдут хоть кого-нибудь знающего китайский язык? И цепляясь за это, как за своего рода спасательный круг, он хочет упросить им поиски, надеясь, что и город он может знать. Слишком просто. Слишком наивно. И допускать подобное Ланю совершенно не хочется по десяткам причин, которые он пытается уместить всего лишь в несколько простых слов.
[indent] — Не поможешь? Обещаю отблагодарить. — демон на время предпочитает сделать вид, что он не слышит голоса холодного Инь, ненавязчиво перекладывая холодную ладонь на колено каинита и сжимая его пальцами, показательно выпуская черные когти. Это своеобразная провокация, а также очередная попытка сократить дистанцию в своих личных интересах, которые катаян озвучивать попросту не стал. Видишь? Он к тебе прикасается. Он не считает тебя настолько уж отвратительным, чтобы даже не прикоснуться, а тут же убить на месте. Ты ему нужен. Пускай и временно. Но все-таки нужен.
[indent] «Мы не должны позволить ему увидеть Чин-мэй. О чем ты думаешь? Нам даже рассказывать о них нельзя. Вернись.»

Последнее слово отразилось в мозгу обоих резкой и острой болью. Это приказ. Холодный. Четкий. И он не терпит возражений. Итог? П'о вынужден послушаться свое Инь, а не то их психологическое равновесие, которое они с таким трудом выстраивали, рискует подвергнуься нарушениям. Нужно ли им это? Нет. В прошлом они уже выясняли отношения, а демон пытался уничтожить Ван Цзи, так как они попросту не сходились характерами — никто не выбирает друг друга при становлении — и демон оказался намного живее и сильнее, так как баланса энергии в Ван Цзи оказалось непозволительно поровну. Только вот Лань Чжань не сдался, а оставаться в теле бездумного монстра ему тоже не хотелось. Что самое главное? Им обоим хотелось жить. И тогда пришлось искать компромиссы для того, чтобы заботливая семья Ван Цзи их попросту не прибила, тем самым решив избавить Лань Чжаня от подобных страданий и неудачного становления. Всего лишь минута. Она сгнивает в холодных руках катаяна также быстро, как умирают от его прикосновений живые цветы, а демон уже послушно прячется в тень. Его время закончилось. Итог? Катаян медленно и элегантно, если подобное движение можно было считать таковым, а также предварительно отстранившись от каинита, поднимается с дивана, поднимает ворот своего плаща и направляется к выходу. Здесь им больше делать нечего.
[indent] — Ты пойдешь? Можешь отказаться.

Если прислушиваться, то голос Ван Цзи отличается от демона лишь тем, что он всегда говорит едва ли не шепотом. Умбра приучила к тишине, а Песня Тени всегда проговаривались едва слышно и мягко. К чему этот вопрос? Сейчас он дает каиниту один единственный шанс. Какой именно? Уйти. Ведь ему действительно нельзя было видеть Чин-мэй, так как именно в этом и заключалось задание Костяного Цветка. Нельзя позволить кому-то еще узнать о подобном. Нельзя выпускать этих существ за пределы Китая. А потому он даже его не ждет. У этого Тореадора есть лишь несколько секунд на принятие решения. Больше не будет. И именно поэтому Лань Чжань попросту спешит к выходу, плавно огибая людей вокруг себя, которые и сами слегка отступают в сторону, когда к ним приближается то самое существо, что буквально окутано ореолом смерти и являет собой его воплощение. Лань Чжань не хочет, чтобы этот мальчишка шел за ними, но если он все-таки решится, то тогда он постарается вытащить из него весь максимум того, что они могут от него получить. Если он действительно хорошо знает город, то это будет действительно полезно.
[indent] В крайнем случае... из него можно сделать живую приманку.

[icon]https://i.imgur.com/l8jZnuW.png[/icon]

[indent] Плохо.
[indent] Плохо.
[indent] Плохо.

И даже холодная энергия Инь, что вновь забрала контроль над телом и охладила кости, заставив их моментально почернеть, не может успокоить разум. Лань Чжань злится. Это едва заметно, так как эмоции на этом безжизненном лице проскальзывают очень и очень редко, но стоит заглянуть мужчине в глаза и все сразу же станет ясно. Его взгляд всегда был красноречивее слов, позволяя его семье с легкостью считывать эмоции Ланя в те самые моменты, когда он вновь закрывался в себе и уходил от разговоров . И сейчас там трескался лед. Причины? Лань Чжаню не нравится разыгранный его Демоном сценарий, в котором они находят себе нового друга, — им нужно было действовать самостоятельно, помня, что вовлеченных в это дело придется убивать, — но и отказаться от него прямо сейчас он не может, так как время утекает сквозь пальцы подобно воде, а промедление для них сейчас под запретом. Предок ждать не хочет. Может стоит все-таки попробовать? А если этот парень и правда им поможет? Катаян может дать ему шанс. Всего один. И если не справится, то запасной план, в котором их прекрасный и странный Тореадор становится сладкой приманкой для оголодавших детенышей, все еще имеет место быть. Лань Ван Цзи ничем особо не рискует, а также разбираться с проблемами умеет. К тому же мальчишка действительно согласился помочь. И уже всем своим видом показывает готовность действовать.
[indent] Это похвально.

Вопрос же относительно имени вызывает у Ван Цзи легкое смятение, так как он не планировал представляться вовсе. Его именем редко кто интересуется, — в пределах Китая ему и вовсе без надобности его озвучивать, так как преданного убийцу одного из пяти Дворов знают уже и в лицо, — а от того он немного отвык от него. Но здесь не Китай. И если каиниту хочется узнать его имя, то придется назваться. Это просьба безобидна. А потому и отказывать в ней Лань Чжань не станет.
[indent] — Мертвый Дракон Чунциня. Это мое имя. Но многие предпочитают называть меня Хенгейокай Чунциня. — шепчет Ван Цзи, когда подходит к каиниту лишь для того, чтобы дальше идти с ним рядом, а не смотреть ему в спину или утруждать себя тем, чтобы постоянно оборачиваться. Ему комфортно на этой дистанции. И присутствие каинита совсем не вызывает отторжения.
— И другого имени тебе знать не положено.

Многие из них после обретения Второго Дыхания, чтобы символизировать переход от жизни к смерти, меняют свои имена, которые они носили при жизни, на прозвища. Некоторые мучимые угрызениями совести катаян делают это в память об оставленных ими обязанностях. А их более скептичные собратья принимают похожие имена из иронии или шутки ради. В некоторых Дворах и семьях они принимают название двора или семьи в качестве фамилии. Ван Цзи же свое прозвище получил непосредственно от Двора и семьи, но отдали ему не фамилию, а лишь еще больше указали на то, что подобные ему встречаются довольно редко и вызывают опасения, хотя и интерес порождают тоже немалый. И если с драконом все было понятно, — здесь можно было обратиться к их преданиям об Эбеновом Драконе, — то со вторым прозвищем, которое прицепилось к Ланю как-то спонтанно, была немного другая ситуация. И во втором случае они называли его оборотнем. Иронично. Это должно было бы звучать немного обидно, так как он оборотнем не был, но в случае с Лань Ван Цзи, которому было наплевать на эти аккуратные и даже немного элегантные издевательства, поддеть его не получилось. В любом случае, пышные титулы – то, что ожидают услышать от катаян невежественные каиниты, и это помогает держать их в рамках. Настоящие же имена этого катаяна знала только его семья. И только брат все еще позволял себе называть его именно Лань Чжанем или Ван Цзи, что все еще заставляло катаяна невольно обращаться мыслями к его прежней жизни, когда в венах у него была еще горячая кровь, когда он помнил тепло солнца, когда они вместе с братом ходили к пруду кормить рыб, а после собирали ягоды в ближайшем лесу, возвращаясь домой лишь к вечеру, когда на реку возле дома наползали туманы. К чему называть этому каиниту, что идет рядом и бесцеремонно его разглядывает, — Ван Цзи видит каждый обращенный в его сторону взгляд, — свое настоящее имя? Он не связан с ним никакими клятвами, он его не знает, он не принимал его в свою семью, — мысли о подобном вообще не появятся ни у одного приличного катаян, — а потому и распаляться на подобное у Ван Цзи не было никакого желания. Да, конечно, подобные прозвища за пределами Китая для многих звучат глупо и наигранно, а с именем было бы чуть-чуть попроще, но Лань Чжаня это не заботит. Если же его новый знакомый рассмеется, считая, что это всего лишь шутка, то он и бровью не поведет. Это его право. Здесь таких имен нет. К тому же он сам зовет себя Магистром. Ведь так, да? Что тоже сойдет для Ван Цзи за имя, так как настоящего имени этого парня он не знает. Оно, возможно, известно его Демону, но интересоваться им не хочется.
[indent] Эта информация бесполезна. Магистра будет достаточно.

Катаян идет интуитивно. У него есть цель. Но нет направления. Лань Чжань старается выйти за пределы города или хотя бы на его пустыри и окраины, справляясь о верном направлении у своего нового знакомого, надеясь, что он действительно окажется полезным. Зачем ему это? Держать Чин-мэй в пределах города было бы слишком глупо и заметно. Они бесконтрольные, агрессивные и громкие. Даже если кому-то и удастся загнать их в глубокие подвалы, то со временем какой-нибудь бдительный сосед обязательно обеспокоится всем тем, что он будет слышать на протяжении нескольких дней. А уж если верить информации, которой располагал Лань Чжань, то эта стая была вывезена уже давно. И это было удивительно, что ее все еще не обнаружили. Вывод? Их хорошо прятали. Вполне возможно, что их уже и убили, — это было бы хорошо, — но надеяться на это было нельзя. Убить Чин-мэй можно было и в Китае, а после забрать все то, что тебе было нужно. Но если шпионы Предка не соврали, то забрали живых особей. А это затратно. И очень проблемно. Значит кому-то они нужны были именно живыми. И это вновь вызывает определенные вопросы, которые лишь наслаиваются друг на друга, образуя массивный пласт из догадок и теорий.
[indent] — Каиниты умеют хранить секреты?

Ван Цзи интересуется этим не просто так. Ведь если им с этим парнем удастся выйти на Чин-мэй, то ему придется либо взять с него клятву, что тот никогда и никому не расскажет о том, что он их видел, либо Лань Чжаню придется попросту убить его, помня, что приказ Предка был довольно четким, а утечки информации об их роде быть не должно. И убийство было ему куда ближе каких-то обещаний. Кто гарантирует ему то, что этот каинит сдержит слово? Никто. Только Окончательная Смерть.
[indent] Но вернуться к этому вопросу они еще успеют.

Они бродят по закоулкам города на протяжении нескольких часов, отчаянно пытаясь найти искомое, — Лань ведь до сих пор не назвал объект своих поисков, что вызывало небольшие затруднения, — но находят лишь мусор, бездомных и остатки чьего-то ужина. До рассвета осталось не так долго. Время буквально сгорает вместе с ночными звездами, что с первой полоской рассвета обратятся в пыль. Им нужно возвращаться, а Ван Цзи нужно было отпускать артиста, которого он и так протаскал с собой всю ночь, стараясь не обращать внимания на его попытки узнать о цели их поисков. Поиски оказались безрезультатны, а помощь нового знакомого не принесла Ван Цзи ничего кроме дополнительного шума. Пора заканчивать. И только было Лань Чжань уже хотел открыть рот, чтобы поблагодарить каинита за его помощь, как в дальнем конце особо пустынного и всеми забытого проулка на окраине города, в который они забрались пятнадцать минут назад, что-то появилось. Оно не мелькнуло тенью. Оно буквально вышло им на встречу, а после разъединилось на две худые и угловатые фигуры.
[indent] Чин-мэй.
[indent] Они их все-таки нашли.
[indent] Или это они нашли их.

Двое из них преграждают Ланю и каиниту путь. Они сдавленно рычат и жадно втягивают носом воздух, поворачивая свои лица к парню рядом с  Ван Цзи и издавая какой-то странный звук, который скорее был похож на довольное урчание, а не на грозное рычание. Они удовлетворены. Они довольны. Но почему их двое? Из Китая была вывезена целая стая. К тому же это чужая территория. И вряд ли даже подобные существа будут охотиться на незнакомой им территории в одиночку. Что-то не так... Лань Чжань делает шаг вперед, стараясь проследить за реакцией этих существ, но они даже не обращают на него никакого внимания, а лишь пытаются заглянуть ему за спину. Им нужен каинит? Но зачем? В нем нет той самой Ци, которую можно забрать у живого человека, а потому и выбирать его предметом охоты было не очень целесообразно, если только они не оголодали настолько, что сейчас готовы броситься и на катаяна, которого должны были бы опасаться. Но они не боятся. Они игнорируют исходящую от Ланя ауру Умбры, хрипло дыша и поворачивая лица в сторону все того же каинита.
[indent] — Где-то рядом остальная стая. Осторожно. — могильным голосом шепчет Лань Чжань, а после буквально растворяется в воздухе, давая Чин-мэй возможность поверить в то, что противников у них стало на одного меньше, а их первоначальная цель осталась одна.

Он умеет быть незаметным. И если говорить именно о способностях Лань Чжаня, то в списке его умений была и невидимость, которая для него, как для убийцы, была одной из наиболее привычных. И она не раз помогала ему выстоять в особо тяжких жизненных ситуациях. Но Каинит не остался один, а также Ван Цзи уверен в том, что против двух Чин-мэй вампир выстоит. Проблема была в еще не появившейся стае. Они не могли придти вдвоем. Это глупо даже для них. А потому нужно было устранить ту самую угрозу, что пряталась в тени, — именно для этого Лань Чжань и попытался исчезнуть, надеясь, что таким образом сможет найти остальных, — а иначе каинита может задеть. Да, конечно, Чин-мэй не имеют никаких способностей, но они безрассудны, дики и бесконтрольны. К тому же у многих из них напрочь отключается чувство самосохранения во время драки, а от того они могут задавить противника банальной яростью. Их агрессии хватит на то, чтобы перегрызть вам сухожилия и вытянуть из вас хоть какую-то Ци даже если они будут находиться на пороге смерти. Честно? Лань Чжань испытывает жалость к подобным существам. Их душа не пережила возвращения. Она повредилась. Они искалечены и безумны. И их убийство — это благо и покой. Это задание было для не убийством, а актом милосердия. Осталось лишь найти каждого из изувеченных.
[indent] Но их останавливают.

В переулке появляется кто-то еще. Каинит. Он плавно выходит из под тени неисправного фонаря, медленно поворачивая корпус в сторону Магистра, который, как показалось Ван Цзи, слегка прищурился, пытаясь рассмотреть черты чужого лица, которые скрывались за тенью широкой шляпы изумрудного цвета. Они знакомы? Проблем становится все больше. К тому же Чин-мэй на него не нападают, а лишь опасливо вжимают голову в плечи, бегло осматриваясь и начиная тяжело дышать, когда видят перед собой этого вампира. Странное поведение. Слишком покорное. Кто он для них? Но Лань Чжань не спешит снимать покров невидимости, а лишь отступает от каинита немного в сторону, успев шепнуть ему короткое:
[indent] — Отступай. Мало места. Стая ждет. Я буду рядом. 

Он не может сказать мальчишке больше, так как ему хочется понаблюдать за дальнейшим развитием событий. А потому он дает Магистру один единственный совет, который он может дать ему в такой ситуации. К тому же это не бегство. Всего лишь тактическое отступление. В этом проулке действительно было мало места, а потому вступать в схватку с целой стаей на столь ограниченной территории Ланю не очень хотелось. Опасно. Их нужно выманить. Их нужно вытащить из подворотни, чтобы они показали себя и более не могли нигде спрятаться. Да, конечно, на открытом пространстве они станут сильнее, но и убить их будет проще.
[indent] А пока Ван Цзи ждал, не сводя глаз со своего нового знакомого, второй каинит начал говорить. И стоит сказать, что разговор вышел довольно интересным, так ситуация тут же круто поменялась.

[indent] — А вот и наш падальщик! Неужели ты думал, что я прощу тебе смерть моего брата, которого ты хладнокровно сожрал пару месяцев назад. Помнишь его?! Гнилая кровь! Ты даже не заметил меня тогда, а я успел запомнить твое лицо! Пришлось постараться, чтобы последовать за тобой сюда, но это того стоило. Ведь если я убью тебя, то все остальные только порадуются, а Камарилья воздаст мне почести. Смотри каких милых зверушек я раздобыл ради тебя. И даже не смотря на то, что ты смердишь... — мужчина показательно втягивает носом воздух и омерзительно кривится, показывая, что присутствие артиста ему неприятно в виду того, что никто не любит диаблеристов, а ведь именно поэтому он сейчас и здесь. Именно поэтому рядом с ним стоят Чин-мэй, которых он привез из всеми ненавистного Китая, представляя, как он расквитается с убийством брата. — ...твой запах им кажется нравится. Мои славные песики... — в этот момент Ван Цзи сделал еще пару шагов вперед, чтобы рассмотреть незнакомца, но заметил на шеях Чин-мэй массивные и видимо невероятно тяжелые ошейники, которые те почему-то не срывали, показывая лишь свою покорность этому каиниту.
[indent] — Пора ужинать. Вперед!

Чин-мэй тут же реагируют на отданную им команду, понимая, что хозяин стаи разрешил начать охоту. П'о внутри Лань Чжаня заинтересованно дергается, когда откликается на этот голодный и затяжной хрип, слыша в ответ мысли своего Инь о том, что их тренировали. И подобное было не редкостью в Китае, когда Чин-мэй натаскивали подобно бойцовским собакам, заставляя их охранять владения своего хозяина. Но как это удалось каиниту? Как он смог заставить этих существ увидеть в себе главного? Лань Чжань замирает, оставляя сейчас артиста один на один с этими тварями, а также давая ему возможность сбежать. Он не бросит его. Сейчас Ван Цзи верной тенью последует за ним следом, обещая, что не оставим. И хотелось бы сказать, что он не позволит Чин-мэй прикоснуться к каиниту, но это не является его первостепенной задачей. Он не даст им убить его, так как убьет их сам, но в остальном же каиниту придется защищаться от них самому, а Лань лишь подстроится под ситуацию и сделает ее максимально выгодной для себя. И на этом все. Правда нужно будет еще и второго вампира поймать. Его захотят увидеть при Дворе. Но это позже. И стоило отдать должно Демону. Он сделал правильный выбор. Он нашел цель. Их общую.
[indent] И сейчас начнется двойная охота.
[indent] Чин-мэй — это одно.
[indent] Мальчишка ради которого их вывезли из Китая — другое.